Владимир Набоков и Вера Слоним: Любовь с первого взгляда, с последнего взгляда, с извечного взгляда

Полное имя: Владимир Владимирович Набоков

Дата рождения: 22 апреля 1899 г. Знак зодиака: Телец Возраст: 78 лет Место рождения: Санкт-Петербург Дата смерти: Умер: 2 июля 1977 г. Деятельность: Драматург, поэт, переводчик, литературовед Рост: 187 см Образование: Кембриджский университет Семейное положение: Был женат Супруг(а): Вера Евсеевна Набокова (Слоним) (1902-1991) Дети: Дмитрий Владимирович Набоков (1934-2012)

Детство и юность, семья

Часто вспоминал поездки в далёкую Италию и Швецию. Дети в семье Набоковых читали и рисовали, впитали умение говорить на нескольких языках с самого младенчества. Володя играл в футбол, любил теннис, катался на велосипеде и развивал живость ума с помощью шахмат. Владимир знал в совершенстве английский, но очень хорошо говорил и на французском языке. Азбука русского языка постоянно смешивалась у мальчика во что-то одно, и никак не хотела отделяться и существовать самостоятельно.

Владимир продолжил обучение в том училище, в котором в своё время учились Осип Мандельштам, Николай Станюкович и другие деятели литературы. Учёба в Тенишевском училище пошли на пользу. Он научился шлифовать каждое слово для своих произведений. Его рассказы очень нравились читателям. Набокова до сих пор ставят на сцене, снимают по его рассказам фильмы.

Писатель не стеснялся и не выставлял напоказ богатство своей семьи, он считал, что так надо жить. Юношу привозил дорогой автомобиль, перед ним открывали дверь. Владимира это не забавляло, он был увлечён литературой и коллекционированием бабочек. Он очень часто уделял этим насекомым страницы своих произведений.

Американское творчество

В 1937 из-за увольнения с работы супруги-еврейки, они решают уехать из нацистской Германии во Францию. В период 1938-1939 гг. Набоков создал дебютный роман на английском («Подлинная жизнь Себастьяна Найта»). В 1940, когда ряд французских территорий захватили гитлеровцы, они уехали в США.

За океаном романист трудился преподавателем литературы в ряде вузов, сотрудником зоолаборатории в Гарварде и стал подписывать истории, придуманные на английском, своим именем. Вторым его английским творением был «Под знаком незаконнорожденных», появившийся в 1947, но так же, как и первый, не снискавший большого успеха в продаже, невзирая на безусловную художественную ценность.

В свободное от лекций время литератор трудился над «Лолитой», историей о зрелом мужчине, безрассудно преступившим границы дозволенного в общении с 12-летней нимфеткой. Американские издатели отказались его печатать, сочтя непристойным. Поэтому книга впервые увидела свет в 1955 во Франции. Она была переведена на многие языки (на русский – им самим), принесла создателю небывалую славу и материальный достаток.

В 1960 он поселился на швейцарском курорте Монтре в отеле «Палас», ставшим последним прибежищем одного из лучших романистов ХХ столетия.

Литература

Первым, кто описывал состояние души своих персонажей, был Чехов. Так же подробно с игрой слов и детализацией Набоков изображал героев, подводя их к совершенно неожиданной развязке сюжета. В этом он пошёл значительно дальше великого Антона Павловича. Яркий нашумевший роман «Лолита» был написан на французском языке и переведён самим писателем на русский.

Эта книга содержала запретную тему любви, объектом которой стали взрослый человек и подросток. Позже роман экранизировали. Некоторые мысли Набокова в произведениях смущали даже его самого. Это и послужило поводом к тому, чтобы номинирование на получение премии так и оставалось 4 года подряд простым номинированием.

Слон — тоже крупное животное

Из Берлина вечный странник Набоков уехал в Париж, где наметились кое-какие перспективы. И вовремя: его брат, оставшийся в Германии, вскоре попадёт в концлагерь и погибнет там.

Владимир, Вера и Дмитрий Набоковы

Жена с сыном по-прежнему оставалась в Праге. И Набоков по одной тайной причине всё не спешил вызывать их к себе в Париж… Тайную причину звали Ириной Гваданини, она была дивно хороша собой и очень чувственна. Ещё она обожала стихи. Других достоинств, кажется, не имела. Она зарабатывала на жизнь дрессурой и стрижкой пуделей и вообще была заядлой собачницей. Для Набокова, с его требовательным вкусом и точнейшим нюхом на пошлость это был странный выбор. Стрижка и дрессура пуделей, подумать только! Впрочем, он и не выбирал — страсть просто полыхнула лесным пожаром. Жене вскоре обо всём сообщили, уж нашлись доброжелатели.

Некоторое время Владимир метался между Прагой и Парижем. В конце концов жена прервала его метания, отправив его к Ирине. Сказала: «Раз так влюблён, поезжай к ней». И не прогадала. Очень скоро Набоков вызвал её и сына письмом во Францию. Он сделал выбор. Страсть не всегда оказывается такой уж затяжной болезнью, а семья была ему слишком дорога…

Ирину Набоков видел потом только однажды. В Канне, на пляже, они с трехлетним Митей собирались искупаться, и тут неожиданно появилась она. Владимир не дал ей объясниться, просто попросил немедленно уехать. И на следующий день отослал любовнице все её письма. Вера сделала вид, что не знает об эпизоде. Более того, она постаралась избавить мужа от чувства вины, уверяя его, что вся эта история пошла им на пользу, оживила их брак, придала второе дыхание. С тех пор Набоков уже не просто любил жену: он её боготворил…

А вскоре семье снова пришлось бежать. В 1940 году на территорию Франции вошли немцы. На последние Набоковы приобрели билеты на громадный роскошный корабль «Шамплен», плывший в Америку (следующий рейс будет для «Шамплен» роковым — его пустит ко дну немецкая торпеда.) В кошельке у Набоковых оставалось 100 долларов. Вера чуть было не отдала их все нью-йоркскому таксисту и удивилась, когда тот, не воспользовавшись её неопытностью, дал сдачу — 99 долларов 10 центов. И начался для Набокова долгий, мучительный поиск работы. Как русский писатель он был в Америке не нужен, да и не знал его там никто. Что ж, Владимир Владимирович перешёл на английский, благо с детства владел им как русским. И с тех пор писал только английские романы. Они тоже, впрочем, до поры до времени были никому не нужны.

Разлучница Ирина Гваданини

Место преподавателя русской литературы в женском колледже в Уэлсли было не ахти каким подарком судьбы, и всё-таки это было спасение. Платили Набокову мало, аудитория состояла из молоденьких американских простушек. А он дважды в неделю читал им стихи по-русски и втолковывал, что хороший писатель дает урок стиля, а не сопереживания, что литературу надо воспринимать чувственно: на вкус и цвет… Сам над собой иронизировал, что тем самым «приколачивает гвозди золотыми часами». Студентки строили ему глазки и отчаянно краснели, когда Набоков посреди лекции вдруг (какой-то бес его толкал) сообщал им, например, что ему нравятся женщины с маленькой грудью или что-то еще в этом роде.

Вскоре он получил ещё и место в энтомологической лаборатории Гарвардского музея сравнительной зоологии. Его позвали изучать бабочек, и это привело Набокова в восторг. «Четыре дня в неделю провожу за микроскопом в моей изумительной энтомологической лаборатории. Я описал несколько видов бабочек, один из которых поймал сам, в совершенно баснословном ущелье, в горах Аризоны. Работа моя упоительная: знать, что орган, который рассматриваешь, до тебя никто не видел, прослеживать соотношения, которые никому до тебя не приходили в голову, погружаться в дивный хрустальный мир микроскопа — все это так завлекательно, что и сказать не могу». Он, самоучка (если не считать нескольких месяцев изучения зоологии в Кембридже), за несколько лет работы в лаборатории сумел сделаться уникальным специалистом по бабочкам-голубянкам, и энтомологи всего мира точно знают, что Набоков прежде всего учёный, а уж потом, возможно, заодно ещё и писатель…

И всё-таки ему хотелось в том же Гарварде параллельно устроиться и на другую работу – преподавать литературу. У него много накопилось мыслей и концепций на этот счёт, хотелось поделиться с кем-то поискушённее учениц колледжа в Уэлсли. Для золотых часов требовалось иное применение, нежели забивание ими гвоздей. Но на пути встал влиятельный гарвардский профессор-лингвист Роман Якобсон, тоже эмигрант из России. Якобсону говорили, что Набоков — крупный русский писатель. Тот остроумно возражал, что слон — тоже крупное животное, однако же слона не приглашают преподавать зоологию.

В лаборатории в Гарварде

Зато со временем Владимира Владимировича пригласил читать лекции по литературе другой университет, Корнельский. Конечно, похуже Гарварда, но уж точно лучше колледжа в Уэлсли. Очень скоро Набоков завоевал славу самого эксцентричного преподавателя во всем университете. То он требовал досконального знания текстов, и тогда студенты должны были не задумываясь отвечать, какого цвета обои в спальне Каренина (нынешних студентов филологов этим, впрочем, не удивишь – без знания цвета обоев в спальне Каренина и на приличный филфак-то не поступишь, но тогда такие требования были в новинку). А то вдруг, наоборот, на консультации ответил одной девице, признавшейся, что не всё успела прочесть по программе: «Жизнь прекрасна. Жизнь печальна. Вот и всё, что вам нужно знать». Он никогда не любил Достоевского и всячески старался внушить это чувство своим ученикам. Как один из аргументов: рвал в клочья томики ни в чём не повинного Фёдора Михайловича. В письменном варианте своих «Лекций по русской литературе Набоков писал: «Я испытываю чувство некоторой неловкости, говоря о Достоевском. В своих лекциях я обычно смотрю на литературу под единственным интересным мне углом, то есть как на явление мирового искусства и проявление личного таланта. С этой точки зрения Достоевский писатель не великий, а довольно посредственный, со вспышками непревзойденного юмора, которые, увы, чередуются с длинными пустошами литературных банальностей. В «Преступлении и наказании» Раскольников неизвестно почему убивает старуху-процентщицу и её сестру. Справедливость в образе неумолимого следователя медленно подбирается к нему и в конце концов заставляет его публично сознаться в содеянном, а потом любовь благородной проститутки приводит его к духовному возрождению, что в 1866 г., когда книга была написана, не казалось столь невероятно пошлым, как теперь, когда просвещенный читатель не склонен обольщаться относительно благородных проституток. Однако трудность моя состоит в том, что не все читатели, к которым я сейчас обращаюсь, достаточно просвещённые люди. Я бы сказал, что добрая треть из них не отличает настоящую литературу от псевдолитературы, и им-то Достоевский, конечно, покажется интереснее и художественнее, чем всякая дребедень вроде американских исторических романов или вещицы с непритязательным названием «Отныне и вовек» и тому подобный вздор».

Также от Набокова доставалось Томасу Манну и Рильке, которых он именовал литературными ничтожествами. И это им ещё повезло, что он не написал о них биографических романов, как о бедняге Чернышевском (вот уж кому досталось!). «Во мне слишком мало от академического профессора, чтобы преподавать то, что мне не нравится», – не скрывал Набоков, отчасти признавая таким образом правоту Якобсона.

Но больше всего недоумений и разговоров вызывало то, что он никогда не приходил на лекции один: его постоянно сопровождала Вера. К этому времени она уже совершенно поседела, хотя по-прежнему оставалась красавицей с точёной фигуркой и алебастровой кожей. Набоков же заметно сдал, сделался грузен. Она вела его под локоть до самой кафедры, потом подавала ему стопочку книг. Усаживала его и сама садилась рядом. Владимир Владимирович при студентах называл Веру «мой ассистент». Например, «мой ассистент сейчас напишет на доске цитату». Сам он на доске не писал никогда. Поговаривали, что у него аллергия на мел. Или что он давно ослеп и жена водит его как поводырь. Ходили и вовсе нелепые слухи, что ревнивая Вера боится его отпустить даже на минуту и, на случай попытки бегства, имеет при себе револьвер, который постоянно носит в дамской сумочке.

На самом деле Набоков просто не мог существовать без жены – к старости они сроднились ещё больше, чем когда-то во времена бурной любви. Вера была его настоящей аудиторией, он читал свои лекции лично для неё. Потому что никто другой не мог сравниться с ней в искусстве понимания…

Владимир, Вера и Дмитрий Набоковы

Последнюю лекцию в Корнельском университете Набоков прочёл 19 января 1959 года. К этому времени «Лолита» избавила его от необходимости добывать хлеб насущный. Решено было ехать в Европу. В Америке их ничто не удерживало: как это ни удивительно, но за 20 лет жизни там Набоковы так и не обзавелись собственным домом… И когда сына Митю спрашивали, где он живет, мальчик отвечал: «В маленьких домах около дорог». Это были мотели, меблированные комнаты, общежития… Единственным домом Набокова так и остался розовый гранитный особняк на Большой Морской.

За любимым занятием

Вот и в швейцарском Монтрё, который супруги избрали для проживания (Владимир Владимирович говорил, что ещё в студенческие годы бывал там и место поразило его «совершенно русским запахом здешней еловой глуши»), они поселились в отеле «Палас», на берегу Женевского озера. И этот отель стал последним прибежищем неприкаянного писателя. В окрестностях водились замечательные бабочки…

Однажды некий поклонник застал Набокова (естественно, с сачком в руках) спешащим в отель. Оказалось, тот идёт звать Веру. Он выследил какую-то особо редкую разновидность, но не захотел ловить один. Свидетельницей его триумфа должна была непременно стать жена… И, разумеется, мало было просто принести ей экземпляр, нужно было, чтобы она присутствовала при самой поимке.

Это было самое счастливое время их жизни, если не брать детство. Покой, красота, неторопливые занятия литературой и энтомологией… Но Набокову вдруг стали сниться, как он говорил, «тихие уютные кошмары»: покойные отец, мать и брат. Они являлись ему с хмурыми, подавленными лицами и молчаливо обступали его. Набоков знал, что скоро последует за ними… Впрочем, он ничего не боялся: «Ничто земное не имеет реального смысла, и смерть — это всего лишь вопрос стиля, простой литературный прием, разрешение музыкальной темы».

Однажды на очередной охоте за бабочками Владимир Владимирович неудачно упал, сильно ударился о камень. С тех пор начались проблемы с легкими. Набоков проболел 2 года и умер в клинике в Лозанне. Последними его словами в полубреду были: «Некоторые бабочки уже, наверное, начали взлетать…»

Их обычная диспозиция

Набоков говорил, что бабочки научили его восхищаться совершенством симметрии. И, если смотреть под этим углом, для ухода он выбрал удачный момент. Владимир Владимирович написал восемь романов по-русски плюс незаконченный «Solus Rex» и восемь романов по-английски плюс незаконченный «Лаура и ее оригинал». Если бы он прожил ещё – карточки с разрозненными кусками были бы в конце концов сложены в стройную мозаику. И симметрия бы нарушилась. Впрочем, в последний момент Набоков завещал карточки сжечь — не хотел, чтобы в качестве его последнего романа человечество читало что-то незаконченное, недоделанное. Но Вера – уже вдова – снова проявила своеволие и решила, что «Лаура» останется. Она пережила мужа на 14 лет. Понемногу переводила его английские книги на русский. (Тем же самым, и даже более успешно, стал заниматься и сын Дмитрий, при том, что он ещё и оперный певец.) Она по-прежнему не желала становиться в свет прожекторов, и сказала одному журналисту, писавшему о Набокове: «Чем больше вы упустите всё, что связано со мной, тем ближе вы будете к истине…» Неужели она правда так думала? Со стороны всё выглядит иначе… Кажется, это был чуть ли не уникальный случай удачного, крепкого и единственного писательского брака на всю русскую литературу.

Личная жизнь

В биографии Набокова с детских лет часто были периоды влюблённости. Самые сильные чувства он испытал в пятнадцать лет. Его предметом обожания стала обычная крестьянская девочка. Следующая любовь возникла в 16 лет к Валентине Шульгиной, но их страстные обещания не выдержали испытания расстоянием. Владимир переехал в Крым, а с переездом исчезли и чувства.

Когда Владимир Набоков в очередной раз влюбился в Светлану Зиверт, её родители не давали согласия на этот союз. Спустя 3 года после этого любовного романа писатель женился на еврейке Вере Слоним. Девушка отличалась невероятной красотой и умением быть подругой и любящей женой своему любимому мужу. Они вместе читали страницы нового романа, вместе ловили бабочек. У супругов был единственный сын. Дмитрий унаследовал от отца умение владеть слогом, он стал переводчиком и певцом оперы. Среди литературоведов есть мнение, что именно Вера писала романы за Набокова. Так это или нет, неизвестно. Но то, что она их редактировала, — факт. А еще Вера обивала пороги издательств и поднимала свои связи, лишь бы произведения мужа опубликовали.

Биография Владимира Набокова

Владимир Владимирович Набоков – общепризнанный классик отечественной и мировой художественной литературы, оставшийся в массовом сознании автором одного произведения – «Лолиты», снискавшего огромную известность и несколько раз экранизированного.

Среди основных произведений мастера пера – «Машенька», «Пнин», «Камера обскура», «Приглашение на казнь», «Другие берега», «Защита Лужина», «Дар».

Наряду с литературной деятельностью Набоков внес существенный вклад в науку – открыл два десятка новых видов чешуекрылых, собрал их коллекцию из более 4 тыс. единиц.

Какие книги о Набокове стоит прочитать

«Владимир Набоков. Русские годы» и «Владимир Набоков. Американские годы» Брайана Бойда

Как ни крути, образцовая на данный момент набоковская биография — во всяком случае в том, что касается сбора материала и выстраивания общего сюжета превращения многообещающей русской куколки в роскошную американскую бабочку. Зачарованность Бойда объектом своего исследования может раздражать — здесь и правда есть с чем спорить, — но его филологическая добросовестность сомнениям не подлежит. Более частные работы, посвященные самым сложным набоковским романам — непонятой «Аде» и грандиозному «Бледному огню», — также рекомендуются к прочтению.

Издательство «Симпозиум», Санкт-Петербург, 2010, пер. Г.Лапиной

Читать Bookmate

Издательство «Симпозиум», Санкт-Петербург, 2010, пер. М.Бирвуд-Хеджер, А.Глебовской, Т.Изотовой, С.Ильина

Читать Bookmate

«Истинная жизнь писателя Сирина. Работы о Набокове» Александра Долинина

Базовый текст отечественного набоковедения в исполнении профессора Висконсинского университета. Формально замыкаясь на берлинско-парижском периоде, Долинин совершает вылазки и на сопредельную территорию, делая ряд важных открытий о времени в «Лолите». Спокойная, умная, преисполненная уважения к писателю и вместе с тем способная взять по отношению к нему необходимую дистанцию, «Истинная жизнь писателя Сирина» — первейший кандидат на переиздания и допечатки: сегодня книгу практически не достать.

Издательство «Академический проект», Санкт-Петербург, 2004

«Миры и антимиры Владимира Набокова» Дональда Бартона Джонсона

Запоздавший — что, впрочем, не новость — с выходом на русском языке сборник работ основателя журнала Nabokov Studies; не оторваться. Бартон Джонсон проводит экскурсию по некоторым темным местам набоковского oeuvre — хороший повод перечитать что-нибудь нелюбимое вроде «Взгляни на арлекинов!» или взглянуть на «Приглашение на казнь» с нового ракурса. Этому же автору принадлежит литературная биография Саши Соколова — главного наследника Набокова в русской литературе.

Издательство «Симпозиум», Санкт-Петербург, 2011, пер. Т.Стрелковой

Читать Bookmate

«Сочинение Набокова» Геннадия Барабтарло

Еще один неотразимый гид по двуязычному набоковскому творчеству, составленный переводчиком «Истинной жизни Севастьяна Найта», «Пнина» и «Лауры и ее оригинала». У Барабтарло репутация эксцентрика, предпочитающего дореволюционную орфографию и перенявшего у кумира манеру выражать свои мысли на письме, но эта стилистическая бахрома едва ли сказывается на уровне исследования «физики и метафизики» набоковских вещей — необычайно высоком.

Издательство Издательство Ивана Лимбаха, Санкт-Петербург, 2011

[править] Экранизации